Баннер
Тяга к военным наукам Петра I
Автор: Тимоха   
22.11.2008 12:55

Началось же все в детские годы. На смену игрушкам пришли потешные военные игры, настоящие походы и сражения.
Еще с первым своим учителем, Никитой Зотовым, юный и любознательный царевич пристрастился к книжкам с «кунштами», в том числе к историческим сочинениям, вероятно, летописям и хронографам, украшенным миниатюрами. Придворные художники из кремлевской Оружейной палаты по указанию матушки Натальи Кирилловны красками, золотом нарисовали для Петра города, здания, корабли, сражения, оружие, солдат. Эти «потешные тетради» с историями и сказками мальчик рассматривал с интересом и увлечением. Когда он утомлялся, Зотов сам показывал ему рисунки, рассказывал о прошлом Отечества, славных деяниях предков, о Владимире I Святом, Александре Невском, Дмитрии Донском, Иване Грозном, о примечательных и важных событиях во время правления отца царевича, Алексея Михайловича.
В годы правления регентши царевны Софьи Алексеевны, умной и честолюбивой дочери царя Алексея от первой жены М. И. Милославской, Петр и его мать Н. К. Нарышкина, вторая жена Алексея Михайловича, никакой роли в политических делах не играли. Более того, оказались в своего рода ссылке в селе Преображенском, которое стало резиденцией двора опальной царицы-вдовы и ее сына, К нему в Преображен-ское из кремлевских хранилищ часто доставляли пистоли, пищали и другое оружие, барабаны и прочие воинские изделия, припасы (свинец, порох), знамена. Непоседливый и неугомонный, пылкий и деятельный, царь переезжал из Преображенского в Воробьево, оттуда  в Коломенское, бывал то в Троице, то в Савво-Сторо-жевском монастыре под Звенигородом. За ним возили его оружейную казну. Заинтересовался он какой-то «книгой огнестрельной», и ее присылали из Оружейной палаты Московского Кремля.
Показывался он иногда и в самом Кремле, участвовал, например, в посольских церемониях. Поражал иностранцев живостью и непоседливостью.


Но основное внимание Петр в эти годы отдавал другому— воинским «потехам». К ним он привлек целую толпу сверстников и «робягок» постарше — от покойного отца остались целые службы по конюшенному ведомству, по соколиной охоте. Сотни сокольников, кре-четников, конюхов, оставшихся без дела, поступили к нему в распоряжение. Петр соколиную охоту, в отличие от своего родителя, терпеть не мог, предпочитал бегать пешком, торжественные выезды не любил, а всех этих спальников, стольников и прочих собирал в батальоны своих «потешных»; помимо знатных, набирал в их ряды и бывших холопов, прочих «простецов», лишь бы были они людьми шустрыми, веселыми, исполнительными. Так образовалась довольно пестрая толпа — два батальона примерно по триста человек. В «потешных» были, с одной стороны, будущий фельдмаршал князь М. М. Голицын, в 1687 году записанный по младости в «барабанную науку», потомок знатного московского рода И. И. Бутурлин и другие, им подобные. С другой стороны, немало лиц происхождения «подлого», в том числе самый

удачливый из них — Александр Данилович Меншиков; «Алексашка», сын придворного конюха, продававший горячие пирожки вразнос (с лотка), замеченный и приближенный царем. Он прошел путь от царского денщика до генералиссимуса русской армии, светлейшего князя, впрочем, став потом и первейшим российским казнокрадом.«Потешные» под бдительным оком неугомонного Петра, одетые в настоящие мундиры, овладевали всей солдатской премудростью. Они имели свой потешный двор, управление, казну. Сам Петр прошел все солдатские чины, начиная с барабанщика. На реке Яузе, в окрестностях Преображенского, построили Пресбург— «потешную фортецию», каковую осаждали по всем правилам воинского искусства.
Под Москвой, недалеко от Преображенского, располагалась Немецкая слобода (Кокуй) — средоточие иноземцев, мастеров всякого рода, военных специалистов. Они понаехали в русскую столицу при покойном царе Алексее — и сам монарх, и некоторые его приближенные понимали, что Россия сильно отстала от Западной Европы в воинском устройстве, во всяких мастер-ствах и художествах. За большие деньги они приглашали специалистов из-за границы. Среди приехавших оказались, естественно, и люди случайные, искатели счастья и чинов, авантюристы, некоторые из них бежали от правосудия из-за совершенных преступлений. Но немало было дельных, хороших мастеров, офицеров. Некоторые, а их насчитывалось довольно много, не за страх, а за совесть служили России, принесли ей большую пользу. Шотландец генерал Патрик Гордон примерно четыре десятка лет отдал военной службе в стране, ставшей его второй родиной. И Петр, вызывая нередко удивление и осуждение у ревнителей московской старины и благочестия, сближался с лютеранами и католиками, которых патриарх Иоаким и многие другие не называли иначе, как богомерзкими еретиками. Петр, ломая косные привычки, делал иноземных офицеров полковниками, майорами, капитанами в своих потешных батальонах, которые к началу девяностых годов превратились уже в два полка. Назвали их Преображенским и Семеновским — по названию сел, где их разместил царь. В 1684 году Петр ознакомился с гранатной стрельбой. Учил его этому опасному, но нужному делу иноземец Зоммер.
Любознательный Петр, склонный к знанию, мастеровому, военному делу, постоянно находился в поиске нужных людей, занятий, приспособлений. Например, разыскали ему голландца Франца Тиммермана. Тот объяснил ему устройство астролябии и инструментов математических. Царь был весьма доволен и с тех нор, приблизив к себе голландца, стал брать у него уроки.
С помощью новых учителей из иностранцев Петр усвоил основы арифметики и геометрии, артиллерийской и фортификационной наук. Узнал правила возведения крепостей, мог высчитать полет пушечного ядра, управиться с астролябией. Тяга к техническим знаниям, практическим занятиям окрепла под влиянием деловых иностранцев.
Продолжались потешные игры в Преображенском и его окрестностях. Штурмы потешной земляной крепости Пресбурга, с применением орудий, воинских маневров на «поле боя», воспитывали в русских солдатах и унтер-офицерах умение и охоту к военному делу. Интересно, что, назначая офицерами преимущественно иностранцев, как людей опытных, главным командиром Преображенского и Семеновского полков он приказал быть русскому — Автамону Головину, «человеку,— по отзыву князя Куракина,— гораздо глупому, но знавшему солдатскую экзерцицию». Насмешливый и едкий, князь знал, о чем говорил, он сам служил в Семеновском полку и не раз, конечно, наблюдал главного солдатского командира.
После событий 1689 года (так называемого «заговора Шакловитого», заточения Софьи в Новодевичий монастырь) Петр правит вместе с братом Иваном, сыном царя Алексея и Милославской. Государственными делами по-прежнему интересовался мало, их вершили Нарышкины, возглавившие правительство. Петр же и «кумпания», сложившаяся при нем, основное внимание уделяют воинским экзерцициям.
На «полях сражений» под Преображенским «генералиссимусу Фридриху», как шутливо звали князя Ф. Ю. Ромодановского, стоявшего во главе солдатских полков, противостоял И. И. Бутурлин, командир стрелецких полков, тоже «генералиссимус» и «король», то польский, то семеновский (в селе Семеновском располагалась его ставка, или «столица»), «человек злорадный и пьяный и мздоимливый». И он, и его воины терпеть не могли ратников из Пресбурга во главе с их «пресбургским королем» Ромодановским; их совместные учения, показательные сражения, в которых, кстати говоря, применялись боевые ружья и пушки, гранаты и бомбы, нередко выливались в настоящие драки. Оба «генералиссимуса» перед началом сражения, стоя обычно на противоположных берегах Яузы, ругали друг друга на чем свет стоит, оскорбляли, чтобы создать соответствующее настроение у своих солдат. И только после этого начинались передвижения войск, занятие позиций, рытье шанцев и подкопов, артиллерийская и оружейная канонада, нападения, наконец, штурм или генеральная баталия. Заканчивалось дело обычно победой армии «генералиссимуса Фридриха» и поражением стрелецкой армии, пленением «короля семеновского» и общим пиром победителей и побежденных. Петр был одним из самых активных, деятельных и веселых членов «кумпании».

У себя в Преображенском и на Плещеевом озере Петр делал все по-своему. Лефорт заинтересовал Петра переодеваниями то в один иностранный военный мундир, то в другой. И царь приказал переодеть в такие же мундиры своих солдат. Швейцарец в присутствии Петра показывал им военные приемы, эволюции. Царь, сам в иноземном мундире, участвовал в экзерцициях, быстро научился стрелять из ружей и пушек, копать шанцы, наводить понтоны, закладывать мины и многое другое. Во время одного из потешных сражений лопнувшей гранатой ему сильно обожгло лицо.
4 сентября 1690 года во время другого сражения было немало раненых. На этот раз пострадал Гордон: ему тоже обожгло лицо и повредило ногу. В сентябрьских «боях» участвовали, с одной стороны, потешные и дворянская конница, с другой — стрелецкий полк. В следующем году выступили друг против друга более значительные силы — две армии (одна — стрелецкая, другая — из потешных и солдатских полков). «Генералиссимус» Бутурлин оказался в плену у «генералиссимуса Фридриха». Раненых оказалось еще больше, а князь Иван Долгорукий, один из близких царю людей, был убит.
Гордон, высоко царем ценимый, человек знающий, хладнокровный и исполнительный, относился к потешным играм с известной иронией, называл их в дневнике «военным балетом». Однако в ходе показательных сражений на суше и маневров зарождавшегося флота выковывались кадры солдат и матросов, офицеров, генералов   и   адмиралов,   отрабатывались  боевые   навыки.
Осенью 1691 года Петр опять в хлопотах— в окрестностях столицы, под деревней Кожухово, соорудили крепость с бойницами, обнесли земляным валом высотой в три с половиной метра и рвом. В ней засела стрелецкая армия Бутурлина, а осадой и штурмом занимались новые полки Ромодановского, имевшего семь с половиной тысяч человек.
Но прежде, чем начать сражение, Петр устроил военный парад, весьма своеобразный. Через столицу проходили церемониальным маршем армии Ромодановского и Бутурлина. Звучали барабаны, литавры, флейты. Перед «генералиссимусом Фридрихом» маршировала рота во главе... с царским шутом Яковом Тургеневым, ее штандарт — знамя с изображением козы. Шествовали карлы. Среди бомбардиров Преображенского полка, выступавших впереди, шел Петр Михайлов — царь Петр в звании бомбардира. В том же чине участвовал он и в боях.
Использовались все приемы ведения войны. Гордон с помощниками заранее подготовили ее план и сценарий. Имелась целая книга с чертежами станов, обозов, боев. Военный совет обсудил предстоящие военные действия, которые продолжались три недели. В них участвовало в целом, по сообщению Куракина, до тридцати тысяч человек, по пятнадцать тысяч с каждой стороны. В ходе этих петровских маневров стороны вели переговоры, воины копали шанцы и минные галереи, совершали вылазки, нападения.
...После традиционной перебранки «генералиссимусов» вступили в поединок два богатыря. Потом «армия Фридриха» пошла на приступ и довольно быстро взяла крепость. Но это не соответствовало диспозиции, и ее вывели из городка, осада которого продолжалась без торопливости, с максимальным приближением к условиям настоящей баталии. Солдаты и стрельцы вели огонь из пушек и ружей, бросали гранаты, закладывали и взрывали мины, словом, по-настоящему осаждали и оборонялись. Во время сражений, пишет Куракин, «убито с 24 персоны пыжами и иными случаи и ранено с 50». По окончании сражения все участники собрались в лагере у Ромодановского на общий пир, оплаченный московскими купцами.

Юный богатырь, и телом, и духом, каким Петр выведен в описаниях современников, в портретах живописцев, расправляет плечи и принимается за настоящее дело, тем более что «семена великих дел» начинают уже прорастать, давать всходы. Пришла пора растить колосья и собирать урожай.
В разговорах с Ф. Лефортом и прочими из «кумпа-нии» Петр обсуждал вопрос о море, его крайней необходимости для России. Северное море, рассуждали друзья, не очень подходит для широкой торговли, культурных связей с западным миром. Путь к нему и долог и труден из-за дальнего расстояния, холодов. Каспийское море, по существу озеро, хотя и громадное, к морям и океанам выхода не имеет. Оставались Балтийское и Черное моря (хотя и два предыдущих со счета не сбрасывались). Но в ту пору, к середине девяностых годов, Балтику решили оставить на потом, а вот Черное море казалось Петру и его окружению вполне подходящим местом для серьезного дела.
В юности, читая «Повесть временных лет», Петр с удивлением и восторгом воспринимал известия о походе князя Олега на Царьград, мечтая «отомстить туркам и татарам за все обиды, которые они нанесли Руси», захватив в середине XV века земли, завоеванные Олегом и его воинами.
Через несколько лет Петр замыслил поход в южном направлении, но не прямо против Крыма, через бесконечные степи, а несколько левее, по Дону, к его устью — к турецкой крепости Азову. Зимой 1694/95 года в кругу друзей и единомышленников царь обсуждал план и детали предстоящего похода. К нему толкали царя, помимо прочих обстоятельств, и настойчивые требования Австрии и Польши, союзников России по антитурецкому «Священному союзу». Греческие православные патриархи, угнетаемые турками, тоже ратовали за борьбу с иноверцами-басурманами. Один из них, иерусалимский патриарх Досифей, с укором писал в Москву: «Татары — горсть людей и хвалятся, что берут у вас дань, а так как татары — подданные турецкие, то выходит, что и вы турецкие подданные».
С походом против турецкого Азова, запиравшего выход из Дона в Азовское и Черное моря, Петр связывал и личные честолюбивые расчеты. В лучах воинской славы, ореоле победителя он надеялся поехать в страны Западной Европы, посетить которые убеждал его «дебошан французский», все тот же Лефорт, искренне желавший добра России и ее государю, своему хорошему другу.
К тому же поход должен был показать, что не зря царь российский устраивал марсовы потехи в Преображенском и Кожухове. Пришла пора армии, сражавшейся в потешных боях, показать себя в настоящем деле.
20 января 1695 года всем служилым людям объявили указ — собираться для похода на Крым под начальством боярина Б. П. Шереметева. Речь шла вроде бы о повторении традиционного маршрута, как во времена Софьи и Голицына. Но это — не более чем уловка или, как сказали бы сейчас, пропагандистский маневр для прикрытия истинной цели — похода против Садд-уль-Ислама, то есть Оплота ислама, как турки называли Азов.
Войско Б. П. Шереметева по распоряжению Петра двинулось по Днепру к низовьям, по направлению к Крыму. Будущий фельдмаршал захватил четыре турецких крепости на Днепре, две из них разрушил, в других оставил русские гарнизоны, но действия эти имели вспомогательное значение.
Основные события развернулись восточнее — по реке Дону. Для похода к Азову выделили тридцать одну тысячу человек — отборные русские полки. Половину из них, во главе с Головиным и Лефортом, царь отправил из Москвы 30 апреля водой — ратники плыли по Москве-реке, Оке и Волге. 8 июня прибыли в Царицын. Отсюда до казачьего Паншина городка на Дону войско шло пешим путем. Орудия, всякое снаряжение солдаты несли и тянули сами, так как нужное количество лошадей подготовить не успели. То же происходило с запасами продовольствия, которые предполагалось собрать в том же Паншине. Подрядчики не привезли его в срок и не явились сами, пришлось их срочно разыскивать по разным городам. Соли совсем не оказалось. Преодолевая трудности и лишения, войско собралось в Паншине, где находился царь. Поплыли вниз по реке, достигнув Азова 29 июня. Подошло и войско Гордона, шедшее сухим путем. Оно сильно запоздало—нужно было строить мосты через реки, преодолевать непослушание стрельцов.
Началась осада Азова. Длилась она три месяца и лавров русскому оружию не принесла. В организации похода были довольно серьезные изъяны — у стен турецкой крепости действовали три начальника. Все они Головин, Гордон и Лефорт — ссорились и враждовали между собой, что сказывалось на несогласованности действий войск во время осады. «Бомбардир Piter», как в пору подмосковных потешных игрищ, проявлял нетерпение. Между тем русская армия имела дело с первоклассной турецкой крепостью, обнесенной двойным рядом каменных стен, земляным валом, рвом. Перед нею, на обоих берегах Дона, стояли две башни (каланчи); три железные цепи, протянутые между ними, перегораживали русло реки, закрывая путь судам. Но русского флота при осаде Азова не было, и турки без помех подвозили морем подкрепления и продовольствие. Гарнизон в крепости они, узнав заранее о походе, сильно увеличили. В действиях русской артиллерии не хватало мощи и силы. Обстрелы, в которых участвовал и бомбардир Петр Михайлов, не приносили особого вреда туркам, их укреплениям. Подводили под них мины, но взрывы наносили урон больше русским, чем противнику.Правда, удалось захватить обе башни. Организовали два штурма — 5 августа и в конце сентября, но успеха не добились. Осаждавшие понесли значительные потери. Немало полегло во время штурмов, подкопов и взрывов. Петр слал бодрые письма в Москву: «А здесь, слава Богу, все здорово, и в городе Марсовым плугом все испахано (русские солдаты рыли траншеи, подводили их к крепости, засыпали рвы перед ней.— Авт.) и насеяно, и не только в городе, но и во рву. И ныне ожидаем доброго рождения». Но плохая подготовленность похода, поспешность штурмов, непредусмотрительность и неумение в ряде случаев заставили в октябре начать отступление. Оно тоже сопровождалось немалыми потерями людей многие утонули в разлившемся Дону, другие умерли от голода и холода, когда шли степью до Валуек, перво го южного русского города. Царь в своих письмах меняет тон, откровенно называя неудавшееся военное предприятие «походом о невзятии Азова».
Уже тогда не в привычке Петра было опускать руки от первой неудачи, поражения. Он принял немедлен ные меры: все сухопутные войска поручил командующему генералиссимусу А. С. Шеину, флот, который нужно было еще построить, адмиралу Лефорту. В ноябре объявил сбор дворянского ополчения, а в январе призвал вступать в армию для участия во втором походе на Азов всех желающих, в том числе холопов. Последние тут же получали свободу, и немалое их число воспользовалось царским указом.
Затем Петр устроил верфи в Воронеже и окрестных местах. Выбор не был случайным. На берегах Дона и Вороны уже издавна строили плоскодонные речные суда-струги и с их помощью доставляли хлебные и иные запасы донским казакам, поддерживали с ними связи в течение всего XVII столетия, да и ранее. Вокруг Воронежа росли хорошие корабельные сосны. Они пошли в ход и сейчас. Петр зимой направился в Воронеж, несколько месяцев наблюдал за постройкой судов, сам не раз брал в руки топор. Сюда из окраинных городов согнали двадцать шесть тысяч плотников. Трудная работа, спешка, зимняя стужа, пожары мешали постройке. Но усилия и мучения дали плоды — в апреле начали спускать на воду суда, а изготовили их немало: 23 галеры, 2 корабля, 4 брандера и 1300 стругов. Подходили к Воронежу войска до сорока тысяч человек, и 3 мая длинная вереница судов поплыла вниз по Дону-батюшке. На галере «Принципиум» находился капитан Петр Михайлов, сам ее и построивший. У Азова помимо Петрова войска должны были воевать казаки — донские и запорожские.
В конце мая русская армия пришла к своим прошлогодним шанцам. Обновив их, начали бомбардировку Азова. Двенадцать тысяч человек днем и ночью возводили земляной вал, с тем чтобы сделать его выше крепостных стен. Осажденные попытались помешать осуществлению замысла, предложенного Гордоном, но их отбили. Город окружили со всех сторон. На реке действовала русская флотилия. Сначала казаки на небольших судах уничтожили турецкие корабли, разгружавшиеся у стен крепости. Потом русская эскадра вышла в море, где на рейде располагались тяжелые турецкие корабли с четырьмя тысячами пехоты, запасами продовольствия, снаряжением, и не позволила войти им в устье Дона, пройти к осажденной крепости.
Петр успевал везде — «первого бомбардира» видели и на кораблях, и под стенами крепости, по которой он стрелял из орудий, подвергаясь опасности. Сестре Наталье, которая, узнав об этом, писала ему о своем беспокойстве, царь отвечал: «По письму твоему я к ядрам и пулькам близко не хожу, а они ко мне ходят. Прикажи им, чтоб не ходили. Однако, хотя и ходят, только по с я поры вежливо».
Турецкий гарнизон, видя безнадежность своего положения, капитулировал. Его командование оговорило сохранение жизни своим солдатам и их семьям, выход из крепости вместе с личным оружием. Петр настоял только на выдаче «изменника Якушки» — Янсена и нескольких перебежчиков-раскольников. Победителям досталось 136 пушек.
Царь с радостью сообщил князю-кесарю и другим в Москве о победе. Разрушенную крепость, в которую русские вошли 19 июня, Петр после пира и пышного салюта велел восстановить.
Взятие Азова вдохновило Петра, и молодой правитель замышляет новые дела. Поначалу имелось в виду южное направление внешней политики России, ее военных акций. Но надвигались новые события. Война с Турцией приближались к концу, хотя и не столь активно, как хотелось бы Петру. В Воронеже рождался русский военно-морской флот. Царь, в промежутках между другими делами, вникал и в эти заботы, руководил военными, дипломатическими, кораблестроительными предприятиями. Но теперь, в конце девяностых годов, его взоры обратились на северную Балтику.

Обновлено для 22.11.2008 18:04
 
blank   blank   blank